Разговор с Сергеем Журковским: о боли, пути и жизни, которая начинается с нуля
специально для SarafanPRO
Сергей Журковский — человек, которого в израильской русскоязычной среде знают многие. Кто-то — как координатора и проводника для новых репатриантов. Кто-то — как того самого, кто помог найти первую работу, вытащил из растерянности, дал уверенность. Кто-то — как человека, рядом с которым можно просто быть настоящим. Без «красивых масок» и иллюзий.
Раньше Сергей занимался авиацией. Сегодня он занимается людьми. Не по профессии — по внутреннему призванию. Он соединяет, поддерживает, объясняет, находит слова тогда, когда у других они уже закончились. Он помогает другим — и это не лозунг, это реальность.
Это интервью — не про эмиграцию. Оно про путь человека, который не закрылся в боли, а стал тем, на кого можно опереться. Про то, как не сломаться, когда уезжаешь не только из страны, но и из прежней жизни.
И про то, как всё же научиться быть счастливым — сначала в новой стране, потом с собой, а потом и рядом с другими.
О пути, который ты прошёл
Ты помнишь, в какой момент почувствовал, что прежняя жизнь — закрытая дверь?
Конечно. Это чувство пришло, когда я уехал из страны. Я понял, что прежняя жизнь — закрытая дверь, когда пересек границу. Я сел в аэропорту Измира, открыл телефон и, весь в слезах, написал в инстаграме: «нет войне». В этот момент я осознал: я больше не вернусь в Россию. Это больше не мой дом.
Ты приехал "за" чем-то или "от" чего-то?
Я уехал "от". Я уехал от ужасного, отвратительного, человеконенавистнического режима в России. Но когда приехал в Израиль, я понял: сюда действительно есть ради чего ехать. Просто раньше мне и в голову не приходило, что однажды я окажусь в ситуации, когда захочу уехать из собственного дома.
Остался ли в тебе тот, прежний — до репатриации? Или ты его отпустил?
Отчасти — остался. Я радуюсь, когда меня спрашивают о тех вещах, в которых я был профессионалом. Например, недавно я давал интервью Сергею Бойко из ФБК — мы говорили об авиации в России, о безопасности полётов, о том, как устроена система эксплуатации техники. Было приятно вспоминать это и делиться тем, что я знал. Но сегодня, в Израиле, эти знания практически не применимы. Я живу другими вопросами. Поэтому — да, я отпустил того Сергея, хотя вспоминаю его с любовью.
О чувствах, которые не всегда видно
Ты как-то писал: "тишина — это тоже ответ". Какая тишина живёт в тебе сейчас?
Да, тишина — это тоже ответ. В прошлой жизни это долго был мой способ. Сейчас мне, наоборот, хочется отвечать. Я не молчу. Даже если моя позиция не совпадает с позицией другого — я скажу, как есть. И именно за это я люблю Израиль: за то, что здесь у меня есть право говорить, думать, действовать открыто.
Ты умеешь проживать уязвимость. Это всегда было в тебе — или появилось здесь?
Думаю, это было со мной с детства. Жизнь непростая, и у каждого она складывается по-разному. Кто-то наращивает броню, чтобы защищаться. А я всегда чувствовал, что, закрываясь, ты теряешь чувствительность. Ты перестаёшь по-настоящему ощущать мир. Если хочешь сохранить открытость души — надо учиться переносить удары по-другому. Не жёсткостью, а через внутреннюю устойчивость.
Что для тебя «дом» — это люди, место или внутреннее состояние?
Для меня дом — это люди. Самая высокая ценность — это те, кто рядом. Их состояние, их отношение к миру. Я всегда чувствовал, что принадлежу чему-то большему, чем я сам. Конечно, место и внутренний мир тоже важны. Но если в дом приходит война, как это случилось здесь после 7 октября — мне неспокойно. Это влияет. Но главное — это те, с кем я живу эту жизнь.
О внутреннем взрослении
Как ты принимаешь решение — “да” или “уходи”?
Прежде всего — через ум и логику. Они для меня — основа. А когда логики недостаточно, включается интуиция. И чаще всего она меня не подводит.
Ты борешься с собой — или умеешь идти с собой заодно?
Я почти не борюсь с собой. Мне это очень тяжело даётся. Я делаю то, что хочу, говорю, что думаю. Если я не получаю удовольствие от процесса — я просто перестаю этим заниматься. Так было всегда. И когда ты делаешь что-то с радостью — это чувствуют и другие. Это влияет на всё.
Что тебя держит, когда всё внутри проседает? Есть ли у тебя якорь?
Наверное, моя семья. Люди, которые рядом. Цели, которые я себе ставлю.
На самом деле, у меня редко бывают состояния, когда «всё внутри проседает». Иногда приходят тяжёлые мысли — но я знаю, как с ними справляться.
Так, чтобы совсем провалиться, чтобы не иметь сил встать — у меня такого не было. Может быть, и не будет. А может, я просто пока ещё не сталкивался с такими обстоятельствами.
Наверное, самыми ужасными ударами в моей жизни были три события:
— когда мы узнали диагноз у ребёнка — что он аутист;
— когда началась война с Украиной;
— и когда здесь, 7 октября, началась война, и произошёл тот кошмар на юге, возле границы с Газой.
Это были, наверное, самые страшные моменты в моей жизни.
О боли и благодарности
Что ты потерял навсегда — и всё равно благодарен, что это было?
Я благодарен судьбе за то, что оказался в Израиле. Я действительно полюбил эту страну. Мне хорошо здесь. Мне нравится общество, в котором я живу. Я хочу быть частью его будущего.
И если бы я не потерял дом в России — я бы не оказался здесь.
Так что, наверное, я благодарен именно за то, где я сейчас. Но я не благодарен — и не прощаю — то, что произошло в России.
Ты говорил себе когда-нибудь: “Прости”?
Наверное, говорил. Особенно, когда вспоминал свою юность. Я обращался к своему внутреннему ребёнку — и говорил ему: “Я понимаю, я принимаю тебя. И мне жаль, что тебе тогда было так тяжело”. Это тонкий диалог. Глубокий. Даже сложно о нём говорить. Мы уже зашли в такие слои памяти, где всё очень личное.
Что ты ищешь в человеке в первую очередь?
Взаимность. Я всегда ищу взаимность. Я часто даю людям больше, чем нужно, чем требуется. Но я очень хочу получать в ответ: искренность, честность, уважение. Я жду от людей того же, что готов дать сам. Это, наверное, и есть моя главная точка контакта с другими.
О смысле и тенях
Есть ли вопрос, на который ты до сих пор боишься найти честный ответ?
Конечно. Меня очень беспокоит вопрос: доживу ли я до 120. Узнать ответ — страшно. И, честно, сложно придумать что-то более пугающее, чем такие экзистенциальные вещи. Наконец-то удалось немного отойти от слишком личного :)
Ты умеешь быть счастливым в одиночестве? Или тебе нужно “зеркало рядом”?
Мне нужно зеркало рядом. Я могу быть один — день, два, в самолёте, в горах, на закате. И мне будет хорошо. Но на третий день — мне становится плохо. У меня буквально начинает дёргаться глаз, я чувствую, что мне невыносимо. Я — социальное существо. Мне нужно общество. Мне нужно рядом кто-то, кто меня чувствует.
Если бы ты мог сказать себе — тому, кто собирал чемодан перед Израилем — одно предложение… Что бы ты сказал?
Я бы сказал: всё будет хорошо.
Вместо эпилога
Сергей Журковский — не просто репатриант. Он — человек, который не замкнулся, не ожесточился и не ушёл в тень, несмотря на боль. Он продолжает быть живым, открытым и человеческим. Он стал тем, кто собирает других, пока сам ещё продолжает строить себя заново.
И если ты читаешь это интервью накануне своего важного решения — пусть в сердце останется одна его фраза:
«Всё будет хорошо.»
Это не пафос. Это — опыт.
И это — про тебя тоже.
Каталог
Скидки
Афиша
Блог
Сообщения